DOI 10.24411/2658-3569-2020-10100 

Развитие промышленности в смарт-контексте общественного развития

Industrial development in the smart context of social development

Арсаханова Зина Абдулловна, д.э.н. зав.кафедрой финансов и кредит Институт экономики и финансов, ФГБОУ ВО «Чеченский государственный университет»

Arsakhanova Zina, doctor of Economics, head of the Department.Department of Finance and credit Institute of Economics and Finance, Chechen state University

Аннотация. С позиций развития смарт-промышленности, важное значение имеет тот факт, что SCS распространяется не только на сферу деятельности физических, но и на юридических лиц. В этой сфере задача состоит в том, чтобы на основе мониторинга и оценки экономической и неэкономической деятельности предприятий и организаций, в том числе государственных, с использованием технологий больших данных сформировать комплекс рейтингов, что стимулируют инвестиции в приоритетные технологии, которые поощряют к социально и экологически ответственного поведения юридических лиц. В сентябре 2019 г. Государственный комитет по делам развития и реформ КНР распространил заявление о продвижении системы корпоративного рейтинга (Corporate Ranking System, CRS), которая должна охватить 33 млн компаний. 

Summary. From the perspective of smart industry development, it is important that SCS applies not only to the sphere of activity of individuals, but also to legal entities. In this area, the task is to create a set of ratings based on monitoring and evaluating the economic and non-economic activities of enterprises and organizations, including state-owned ones, using big data technologies, which encourage investment in priority technologies that encourage socially and environmentally responsible behavior of legal entities. In September 2019 The state Committee for development and reform of the people’s Republic of China issued a statement on the promotion of the corporate ranking System (CRS), which should cover 33 million companies. 

Ключевые слова: условия, общество, темпы, экономика, репутация.

Keywords: conditions, society, pace, economy, reputation.

Понятно, что это очень серьезный шаг, который будет иметь существенные последствия не только для Китая, но и для экономик других стран мира и мировой в целом. По сути, речь идет о возрождении в новых условиях, на новом уровне и в новых формах идеи рационального административного регулирования экономики [6]. Но уже не только об этом. Ускоренными темпами формируются новые формы социальной организации, в которых социальные рейтинги, основанные на больших данных, будут играть принципиально большую роль, чем сейчас – так называемые репутационное общество и репутационное государство.

Репутация, отраженная в социальных рейтингах, — это информация об объекте (физическом или юридическом лице), которая раскрывает его существенные характеристики и предусматривает возможное поведение [4]. Повышение регулятивного значения репутации объективно обусловлено тем, что в эпоху цифровой революции объемы информации, используемой, например, для составления различных рейтингов, растут опережающими темпами и уже измеряются эксабайтами (1018 байт). 

С позиций экономической эффективности SCS является способом уменьшения информационной асимметрии и, следовательно, корректировки и улучшения действия «невидимой руки» рынка. В этом отношении системы социальных рейтингов имеют свойства общественных благ (или общественных антиблаг – в случае злоупотреблений), надлежащее предоставление которых (в нужных размерах и надлежащего качества) может потребовать государственного вмешательства [7]. Кроме того, благодаря регулированию «изнутри» (самопроверкам и самоконтролю) SCS существенно снижает, по сравнению с обычным нормативно-правовым регулированием, расходы достижения социально ответственного, результативного и эффективного поведения экономических субъектов. Обычная критика SCS, помимо вопросов к технико-технологическим аспектам реализации плана, а также к аспектам обеспечения информационной конфиденциальности и безопасности, касается угрозы, связанной с чрезмерной концентрацией власти: если узкий круг людей или государственных ведомств будут контролировать критерии оценки или получат доступ к большим поступающим данным, то они смогут манипулировать ими. 

Возникают также закономерные вопросы относительно фундаментального противоречия между интересами повышения текущих рейтингов и интересами «длинного» инновационного развития, что требуют иного (не только честного и порядочного) типа поведения, а также некоторые другие проблемы. Все это вместе свидетельствует о том, что процессы формирования репутационных обществ и государств, как, собственно, и все процессы формирования новой киберфизической реальности, являются очень непростыми и неоднозначными [3].

Современная промышленная революция меняет не только государство и общество в целом, но также самого человека и человеческий капитал. Широкомасштабное развертывание кибер физического производства связано с ускоренным внедрением робототехники, технологий машинного обучения, искусственного интеллекта и др, которые вытесняют и трансформируют человеческую работу.

За прошедшие 5 лет (2014-2018 гг) производство промышленных роботов в мире выросли более чем вдвое, а в 2019-2021 гг. ожидаемые среднегодовые темпы прироста их поставки +14 % (рис. 1.), что намного превышает ожидаемые темпы прироста мировой экономики (+3,7 %) и населения (+1,0 %) (по оценкам, составленным до начала пандемии COVID-19, когда перспективы мировой экономики оцениваются иначе, чем сейчас).

Уже сейчас в наиболее развитых странах (в частности, в Японии, Германии, Сингапуре, Корее) плотность установленных промышленных роботов превышает 300 ед. / 10 тыс. человек, занятых в обрабатывающей промышленности (в среднем в мире-76 ед.).

По оценкам McKinsey Global Institute, примерно 60 % всех профессий в мире включают не менее 30 % видов профессиональной деятельности, которые могут быть автоматизированы (то есть доля автоматизированных видов профессиональной деятельности в мире составляет около 1/5). Общее количество работников, которых предположительно заменят машины, к 2030 г. может составить в мире около 400 млн человек Машины вытесняют людей прежде всего в тех видах профессиональной деятельности, которые связаны с алгоритмизированным физическим и умственным трудом. При этом одновременно растет спрос на работу в профессиях, связанных с творчеством, познанием окружающего мира, управлением людьми и заботой о людях, взаимодействием людей с машинами [1].

Современные работы, вытесняющие людей, – это уже не просто технические устройства, управляемые человеком, а машины с АИ, способны учиться на опыте, приспосабливаться к меняющимся внешним условиям и выполнять человеческие задачи, в частности выбирать самостоятельные решения, которые ведут к разным последствиям. Например, использование в США беспилотных «робомобилей», оборудованных системой автоматического управления, уже привело к несчастным случаям, которые стали предметом судебных разбирательств.

В связи с этим, кроме морально-этических аспектов проблемы, неизбежно возникают и вопросы ответственности (материальной, административной, уголовной и т.д. И не только в результате несчастных случаев. Поскольку работы вытесняют людей, то это создает также проблемы с занятостью населения и жизнеспособностью традиционных систем социального обеспечения [5]. 

Один из возможных путей решения проблемы ответственности, предложенный в рабочем докладе Комитета по правовым вопросам Европарламента, заключается в предоставлении «…конкретного правового статуса работам, так что, по крайней мере, самые сложные автономные роботы могут быть определены как такие, что обладают статусом электронных лиц с конкретными правами и обязанностями, в том числе в отношении любого ущерба, который они могут причинить, и применение электронной личности в случаях, когда работы выбирают умные автономные решения или иным образом независимо взаимодействуют с третьими лицами».

Обычное возражение на такого рода предложения заключается в том, что работы, это в конечном счете не более, чем технические инструменты, а только люди могут владеть правами и нести ответственность.

Однако не все так однозначно, принимая во внимание, что роботы могут обладать собственной логикой принятия решений, если «…разработаны таким образом, что ни один человек не может понимать или контролировать, что они делают». Когда «инструмент» (робот), действует по своему усмотрению, согласно логике, недоступной для человеческого понимания, то возникает непростой вопрос о том, кто несет ответственность за результат действий, особенно в том случае, если сам этот робот спроектированный АИ. 

Кроме того, «…если полностью искусственные и созданные человеком сущности, такие, как Google или IBM, юридическими лицами, связанными социальной ответственностью, то, пожалуй, можно было бы распространить те же моральные и юридические аспекты на АИ или на роботов, вроде DeepMind компании Google или Watson от IBM. Важно подчеркнуть, что вопрос заключается не в том, есть или могут ли быть эти механизмы «физическими лицами», обладающие «настоящим» моральным статусом; вопрос в том, имеет ли смысл и целесообразно ли с юридической и моральной точек зрения относиться к этим механизмам как к личностям, так же, как мы сейчас относимся к корпорациям, организациям и другим человеческим артефактам».

В любом случае управляемая АИ автоматизация приводит к тому, что капитал становится сравнительно дешевле. Поэтому теперь «никто не гонится за дешевизной труда, и постепенно производство будет перемещаться туда, где находится конечный рынок». Это, в свою очередь, обуславливает переформатирование глобальных цепочек поставок и ускорение процессов решоринга – возвращение в страну бизнеса, ранее перемещенного за границу. Например, в США в 2018 году темпы возврата ранее выведенных за рубеж производственных мощностей достигли самого высокого уровня за весь период наблюдений (с 2007 г.), благодаря чему в обрабатывающей промышленности тенденция к сокращению рабочих мест была переломлена.

Очевидно, что такой ход событий будет неизбежно означать формирование новой геоиндустриальной структуры мира и деглобализацию. Один из самых авторитетных экспертов в мире по вопросам глобальных финансов американский экономист Н. Рубини считает, что такой тренд ускорит темпы автоматизации, создав понижающее давление на зарплаты, и еще сильнее разожжет огонь популизма, национализма и ксенофобии. Более того, новейший «черный лебедь» – пандемия COVID-19 – также поддерживает эту тенденцию и усиливает балканизацию и фрагментацию в мире, которые и без этого уже стали очевидными.

При этом, «процесс разрыва связей между США и Китаем ускорится, а большинство стран отреагируют на это усилением протекционистских мер с целью защитить собственные компании и сотрудников от сбоев в глобальной системе. После пандемии мир будет характеризоваться усилением ограничений на передвижение товаров, услуг, капитала, труда, технологий, данных и информации. Это уже происходит в таких секторах как фармацевтика, производство медицинских материалов и оборудования, а также продовольствия: в ответ на кризис правительства ограничивают экспорт продукции этих отраслей и вводят другие протекционистские меры».

Особенно негативные последствия этих процессов можно ожидать для тех стран, которые отстают в индустриальном развитии [2]. Как отмечают специалисты ВТО, 2020 г. начался на фоне слабых показателей торговли в 2019 г. При этом стоимость экспорта товаров и услуг из наименее развитых стран в 2019 г. снизилась на 1,6 %, что намного больше, чем у мирового экспорта в целом (1,2 %). Причина заключается в дефиците финансовых ресурсов для поддержки экономики, который усугубляется зависимостью от ограниченного ассортимента товаров, экспортируемых на несколько рынков, часть из которых больше всего пострадали от вспышки COVID-19. Важно учесть, что эти же факторы определяют и траекторию развития российской экономики. 

Для того, чтобы определиться, действительно события могут разворачиваться по такому сценарию, нужно подробнее проанализировать, что представляет собой смарт производство и смарт-промышленность, какие конкретные технологии она представляет, почему ее ускоренное развитие приводит к трансформации индустрии и общества в целом.

Литература

1. Аузан А.А. Цифровая экономика как экономика: институциональные тренды // Вестник Московского университета. Серия 6: Экономика. 2019. № 6. С. 12-19.
2. Герасимова Е.Б., Герасимов Б.И., Евсейчев А.И. Гармонизация феноменологических процессов экономического анализа в условиях цифровой экономики: цифровая экономика как парадигма качества // Информационно-экономические аспекты стандартизации и технического регулирования. 2019. № 3 (49). С. 5.
3. Карпунина Е.О., Назарова Л.Н. Зарубежный опыт построения цифровой экономики и перспективы цифровизации экономики России // Экономика и предпринимательство. 2020. № 8 (121). С. 69-73.
4. Матковская Я.С. Цифровая экономика как экономика возможностей: с какими рынками и как маркетологам предстоит работать в последующее десятилетие // Маркетинг и маркетинговые исследования. 2020. № 2. С. 82-90.
5. Миролюбова Т.В., Карлина Т.В., Николаев Р.С. Цифровая экономика: проблемы идентификации и измерений в региональной экономике // Экономика региона. 2020. Т. 16. № 2. С. 377-390.
6. Супоницкий В.Л., Кутернин М.И., Вишняков Я.Д Создание активного элемента новой отрасли экономики знаний — цифровой экономики. // Вестник университета. 2020. № 4. С. 99-106.
7. Шведов Д.А. Анализ состояния ведущих экономик мира в условиях цифровой экономики // Via scientiarum — Дорога знаний. 2019. № 4. С. 51-54.

References

1. Auzan A.A. Cifrovaya e`konomika kak e`konomika: institucional`ny`e trendy` // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 6: E`konomika. 2019. № 6. S. 12-19.
2. Gerasimova E.B., Gerasimov B.I., Evsejchev A.I. Garmonizaciya fenomenologicheskix processov e`konomicheskogo analiza v usloviyax cifrovoj e`konomiki: cifrovaya e`konomika kak paradigma kachestva // Informacionno-e`konomicheskie aspekty` standartizacii i texnicheskogo regulirovaniya. 2019. № 3 (49). S. 5.
3. Karpunina E.O., Nazarova L.N. Zarubezhny`j opy`t postroeniya cifrovoj e`konomiki i perspektivy` cifrovizacii e`konomiki Rossii // E`konomika i predprinimatel`stvo. 2020. № 8 (121). S. 69-73.
4. Matkovskaya Ya.S. Cifrovaya e`konomika kak e`konomika vozmozhnostej: s kakimi ry`nkami i kak marketologam predstoit rabotat` v posleduyushhee desyatiletie // Marketing i marketingovy`e issledovaniya. 2020. № 2. S. 82-90.
5. Mirolyubova T.V., Karlina T.V., Nikolaev R.S. Cifrovaya e`konomika: problemy` identifikacii i izmerenij v regional`noj e`konomike // E`konomika regiona. 2020. T. 16. № 2. S. 377-390.
6. Suponiczkij V.L., Kuternin M.I., Vishnyakov Ya.D Sozdanie aktivnogo e`lementa novoj otrasli e`konomiki znanij — cifrovoj e`konomiki. // Vestnik universiteta. 2020. № 4. S. 99-106.
7. Shvedov D.A. Analiz sostoyaniya vedushhix e`konomik mira v usloviyax cifrovoj e`konomiki // Via scientiarum — Doroga znanij. 2019. № 4. S. 51-54.